Мы все знаем фамилии великих дирижеров России: Гергиев, Башмет, Спиваков, Курентзис (грек), Мастранджело (итальянец), Жюрайтис (латыш), Темирканов (кабардинец) и другие.
Россия точно на первых ролях. Можем!
И интересно то, что работа дирижера классического оркестра является еще одним показательным применением методов и бережливости и бережности, да и вдохновения по скоростной интуиции одновременно. Это только кажется, что дирижер машет палочкой, отчитывая раз, два, три, четыре, чтобы все играли синхронно. На самом деле это одна из самых сложных профессий в мире. Дирижер должен быть безусловным лидером и авторитетом. У него должна быть абсолютная уверенность в себе, владение
собой, чтобы управлять коллективом капризных творческих людей. А их, как правило, больше ста человек. И надо их повести за собой и добиться полного результата прочтения произведения. Это сродни лидеру малой группы или командиру взвода, который осуществляет продуманный план захвата опорного пункта.
С точки зрения ритмичного производства дирижер должен задавать темп, то есть у него должно быть безупречное чувство ритма, ему непозволительно замедлять, ускорять темп там, где это не предусмотрено
композитором. При этом сложность заключается в том, что темп в симфоническом произведении, в отличие от производства, как правило, не дается один и тот же от начала до конца. Есть темповые отклонения, которые еще композитор отмечает над нотной строкой, словами «замедляя, ускоряя,
расширяя». Таких вариантов изменений темпа есть несколько десятков, их невозможно все высчитать, очень много в этом «объективного» субъективизма. И с этой точки зрения, во время работы дирижера нужна скоростная интуиция.
У нас в ПСР есть такое понятие – выравнивание производства. Так вот, дирижер управляет балансом звука в оркестре, ведь в симфоническом оркестре десятки разных инструментов с разной громкостью и характером звучания, и дирижер должен следить, чтобы, например, медные духовые, которые более громкие и мощные, не заглушали тихие струнные инструменты, а ударные не нарушили плавность звучания. То есть дирижер должен сделать так, чтобы каждый инструмент был слышен в нужный момент и в нужной степени. При этом еще звук может иметь развитие от тихих к громким и наоборот, и переход этот может быть плавным или резким и выразительным.
Кроме того, в потоке симфонического произведения – а его можно назвать потоком – есть еще паузы с определенной длительностью и расстановкой. Именно дирижер решает, насколько сильно эти паузы будут выделяться, потому что это может кардинально изменить восприятие музыки, а эти паузы могут дать слушателю время для размышления. Это как наши технологические перерывы.
А еще для дирижера, как для станочника или сборщика, очень важна эргономика движений. Дирижер использует и руки, и корпус, и мимику лица для дополнительной выразительности. Иногда жесты могут быть едва заметными, но важными – слегка наклоненная голова или взгляд в сторону определенных музыкантов может быть подсказкой для изменения какого-то акцента. Когда наступает кульминация произведения, дирижер делает некие широкие круговые движения, подготавливая оркестр к мощному выходу.
С точки зрения логики производственных систем во всем этом у дирижера категорически не может быть никаких потерь, ни в движениях, ни в мимике, ни даже в эмоциях. И при этом он работает не по шаблону, не по готовому стандарту. А если случается непредвиденный момент и кто-то из оркестрантов немного изменяет темп или делает другой акцент (на производстве это отклонение), то дирижер, заметив это, подстраивает оркестр, направляя его обратно в нужный ритм. Он это может сделать быстрым взглядом, маленьким жестом, не нарушая общую гармонию. И при этом он работает над устранением коренной причины. Это очень круто. Причем в такие моменты это незаметно для зрителя, но стоит неимоверного труда быстро вернуть исполнение в нужное русло.
Дирижер должен быть еще и отличным диагностом, заранее, лучше на репетиции, замечая неточности исполнения, умея распознать их коренную причину и осуществить ее устранение. Кто-то сказал, что дирижера можно представить как синхронизацию режиссера драматического театра и
регулировщика движения на перекрестке дорог. Согласитесь, очень оригинальное сочетание.
Когда в консерваториях работают над дирижерской техникой, то добиваются, чтобы движения рук и корпуса были максимально понятные, четкие, ясные. По нашему – без потерь. Но при этом это не только техника движений делает, а и невербальный способ коммуникации с помощью жестикуляции, который осуществляется не только руками, но и всем корпусом. Мы часто видим по телевизору, как некоторые особенно колоритные дирижеры даже танцуют за пультом, но это ни о чем не говорит.
Иногда такие активные телодвижения абсолютно бесполезны. Хорошие дирижеры являются бережливцами. Они ограничиваются очень экономными жестами, а при этом звучание оркестра может напоминать извержение вулкана.
При этом еще надо отметить, что этапы работы дирижера носят ярко выраженный поточный производственный цикл, который состоит из этапов. Первый – подготовительный этап, когда надо изучить партитуру, провести анализ произведения, авторского замысла, да и просто провести планирование
следующего репетиционного процесса.
Второй этап – репетиционный этап – работа с оркестром и с техническими и творческими аспектами исполнения одновременно.
Третий этап – это концертный. И везде цель – достижение максимальной слаженности и выразительности. При этом скоростная интуиция на реагирование на различные непредвиденные ситуации.
Ну и последнее. Для того, чтобы стать режиссером дирижером, предъявляются очень высокие требования. Надо пройти определенные ступени. В среднем они такие – музыкальные школы, это 5-7 лет. Затем
среднее звено, училище или колледж, это еще 4 года. Высшее звено – консерватории или академии, это еще 5 лет. Затем стажировка, ассистентура – 2 года. И обязательно оркестровая исполнительная практика игры непосредственно в оркестре – минимум 10 лет. Итого 23 года обучения и
практики! И все это время он учится слышать свой оркестр, улавливать фальш и быстро реагировать.
У нас ПСР 17 лет всего.
Как мы видим, работа дирижера – это точно суперпрофессиональный, созидательный труд, в котором есть все его составляющие: и элементы бережливого производства, и элементы бережного сознания, и элементы одухотворения, и скоростной интуиции.
И, как это ни странно, считаю, что для производственников работа дирижера – это мотивирующий мастер-класс по эффективности управления.
Россия точно на первых ролях. Можем!
И интересно то, что работа дирижера классического оркестра является еще одним показательным применением методов и бережливости и бережности, да и вдохновения по скоростной интуиции одновременно. Это только кажется, что дирижер машет палочкой, отчитывая раз, два, три, четыре, чтобы все играли синхронно. На самом деле это одна из самых сложных профессий в мире. Дирижер должен быть безусловным лидером и авторитетом. У него должна быть абсолютная уверенность в себе, владение
собой, чтобы управлять коллективом капризных творческих людей. А их, как правило, больше ста человек. И надо их повести за собой и добиться полного результата прочтения произведения. Это сродни лидеру малой группы или командиру взвода, который осуществляет продуманный план захвата опорного пункта.
С точки зрения ритмичного производства дирижер должен задавать темп, то есть у него должно быть безупречное чувство ритма, ему непозволительно замедлять, ускорять темп там, где это не предусмотрено
композитором. При этом сложность заключается в том, что темп в симфоническом произведении, в отличие от производства, как правило, не дается один и тот же от начала до конца. Есть темповые отклонения, которые еще композитор отмечает над нотной строкой, словами «замедляя, ускоряя,
расширяя». Таких вариантов изменений темпа есть несколько десятков, их невозможно все высчитать, очень много в этом «объективного» субъективизма. И с этой точки зрения, во время работы дирижера нужна скоростная интуиция.
У нас в ПСР есть такое понятие – выравнивание производства. Так вот, дирижер управляет балансом звука в оркестре, ведь в симфоническом оркестре десятки разных инструментов с разной громкостью и характером звучания, и дирижер должен следить, чтобы, например, медные духовые, которые более громкие и мощные, не заглушали тихие струнные инструменты, а ударные не нарушили плавность звучания. То есть дирижер должен сделать так, чтобы каждый инструмент был слышен в нужный момент и в нужной степени. При этом еще звук может иметь развитие от тихих к громким и наоборот, и переход этот может быть плавным или резким и выразительным.
Кроме того, в потоке симфонического произведения – а его можно назвать потоком – есть еще паузы с определенной длительностью и расстановкой. Именно дирижер решает, насколько сильно эти паузы будут выделяться, потому что это может кардинально изменить восприятие музыки, а эти паузы могут дать слушателю время для размышления. Это как наши технологические перерывы.
А еще для дирижера, как для станочника или сборщика, очень важна эргономика движений. Дирижер использует и руки, и корпус, и мимику лица для дополнительной выразительности. Иногда жесты могут быть едва заметными, но важными – слегка наклоненная голова или взгляд в сторону определенных музыкантов может быть подсказкой для изменения какого-то акцента. Когда наступает кульминация произведения, дирижер делает некие широкие круговые движения, подготавливая оркестр к мощному выходу.
С точки зрения логики производственных систем во всем этом у дирижера категорически не может быть никаких потерь, ни в движениях, ни в мимике, ни даже в эмоциях. И при этом он работает не по шаблону, не по готовому стандарту. А если случается непредвиденный момент и кто-то из оркестрантов немного изменяет темп или делает другой акцент (на производстве это отклонение), то дирижер, заметив это, подстраивает оркестр, направляя его обратно в нужный ритм. Он это может сделать быстрым взглядом, маленьким жестом, не нарушая общую гармонию. И при этом он работает над устранением коренной причины. Это очень круто. Причем в такие моменты это незаметно для зрителя, но стоит неимоверного труда быстро вернуть исполнение в нужное русло.
Дирижер должен быть еще и отличным диагностом, заранее, лучше на репетиции, замечая неточности исполнения, умея распознать их коренную причину и осуществить ее устранение. Кто-то сказал, что дирижера можно представить как синхронизацию режиссера драматического театра и
регулировщика движения на перекрестке дорог. Согласитесь, очень оригинальное сочетание.
Когда в консерваториях работают над дирижерской техникой, то добиваются, чтобы движения рук и корпуса были максимально понятные, четкие, ясные. По нашему – без потерь. Но при этом это не только техника движений делает, а и невербальный способ коммуникации с помощью жестикуляции, который осуществляется не только руками, но и всем корпусом. Мы часто видим по телевизору, как некоторые особенно колоритные дирижеры даже танцуют за пультом, но это ни о чем не говорит.
Иногда такие активные телодвижения абсолютно бесполезны. Хорошие дирижеры являются бережливцами. Они ограничиваются очень экономными жестами, а при этом звучание оркестра может напоминать извержение вулкана.
При этом еще надо отметить, что этапы работы дирижера носят ярко выраженный поточный производственный цикл, который состоит из этапов. Первый – подготовительный этап, когда надо изучить партитуру, провести анализ произведения, авторского замысла, да и просто провести планирование
следующего репетиционного процесса.
Второй этап – репетиционный этап – работа с оркестром и с техническими и творческими аспектами исполнения одновременно.
Третий этап – это концертный. И везде цель – достижение максимальной слаженности и выразительности. При этом скоростная интуиция на реагирование на различные непредвиденные ситуации.
Ну и последнее. Для того, чтобы стать режиссером дирижером, предъявляются очень высокие требования. Надо пройти определенные ступени. В среднем они такие – музыкальные школы, это 5-7 лет. Затем
среднее звено, училище или колледж, это еще 4 года. Высшее звено – консерватории или академии, это еще 5 лет. Затем стажировка, ассистентура – 2 года. И обязательно оркестровая исполнительная практика игры непосредственно в оркестре – минимум 10 лет. Итого 23 года обучения и
практики! И все это время он учится слышать свой оркестр, улавливать фальш и быстро реагировать.
У нас ПСР 17 лет всего.
Как мы видим, работа дирижера – это точно суперпрофессиональный, созидательный труд, в котором есть все его составляющие: и элементы бережливого производства, и элементы бережного сознания, и элементы одухотворения, и скоростной интуиции.
И, как это ни странно, считаю, что для производственников работа дирижера – это мотивирующий мастер-класс по эффективности управления.
Источник: Телеграм канал «Атомная ПСР: летопись бережливых побед»/ Автор: С. А. Обозов.