15 июня 1995 года в 7 часов 2 минуты завершилась 400-летняя история достижения Северного полюса с использованием только собственных человеческих ресурсов. Михаил Малахов и Ричард Вебер в абсолютно автономном режиме дошли до вершины планеты и вернулись обратно.
Этому предшествовала гонка с использованием всех технических достижений всех периодов и стран, начиная с конца 19-го века.
Этому предшествовала гонка с использованием всех технических достижений всех периодов и стран, начиная с конца 19-го века.
Немного истории
Великий Нансен, стартовавший на полюс в 1893 году на корабле «Франк», вмерзшим в лед, прожил в Арктике три года.
Американец Фредерик Кук стал первым человеком, достигшим Северного полюса на собачьих упряжках. Путешествие по арктическим просторам заняло у него полтора года.
Роберт Пири, американский исследователь Арктики, посвятил 23 года своей жизни достижению Северного полюса. Лишь его шестая экспедиция завершилась удачей: 9 апреля 1909 года он сумел достичь географического Северного полюса Земли. В этой экспедиции участвовали: судно, 19 саней, 24 человека и 133 собаки.
Американец Фредерик Кук стал первым человеком, достигшим Северного полюса на собачьих упряжках. Путешествие по арктическим просторам заняло у него полтора года.
Роберт Пири, американский исследователь Арктики, посвятил 23 года своей жизни достижению Северного полюса. Лишь его шестая экспедиция завершилась удачей: 9 апреля 1909 года он сумел достичь географического Северного полюса Земли. В этой экспедиции участвовали: судно, 19 саней, 24 человека и 133 собаки.
6 июня 1937 года состоялось торжественное открытие первой советской дрейфующей полярной станции — «Северный полюс–1» под руководством Ивана Папанина. Полярники высадились на льды у Северного полюса за две недели до официального открытия станции. Еще 21 мая большой четырехмоторный самолет АНТ-6 оранжево-красного цвета совершил посадку на специально выбранной для этого льдине. До 6 мая 13 полярников успели установить палатки, оборудовать лабораторию, и только после этого над станцией был поднят красный флаг. Так начиналась знаменитая папанинская эпопея, за ходом которой последующие девять месяцев пристально следил весь Советский Союз.
Великий полярник Руал Амундсен, достигший Северного полюса на дирижабле «Норвегия» вместе с конструктором этого аппарата, итальянцем Умберто Нобиле, спустя некоторое время рассорился со своим партнером. Они не хотели больше видеть друг друга. Но когда Нобиле потерпел катастрофу в путешествии к полюсу на дирижабле «Италия», Амундсен, не раздумывая, вылетел со Шпицбергена на северо-восток спасать своего врага. Через три часа самолет, на котором он летел, разбился в Баренцевом море.
Казалось бы, вопрос закрыт. Человек побывал на Северном полюсе и уже начал его изучение. Но оставался вопрос, а может ли человек без использованной техники добраться до полюса и вернуться назад. Этот вопрос так и оставался без ответа.
И вот Малахов и Вебер решаются на то, чтобы идти, используя только собственные человеческие ресурсы. Это был в чистом виде бережливо-бережный проект.
Казалось бы, вопрос закрыт. Человек побывал на Северном полюсе и уже начал его изучение. Но оставался вопрос, а может ли человек без использованной техники добраться до полюса и вернуться назад. Этот вопрос так и оставался без ответа.
И вот Малахов и Вебер решаются на то, чтобы идти, используя только собственные человеческие ресурсы. Это был в чистом виде бережливо-бережный проект.
Врач и инженер
Первичный расчет показывал, что при средней дневной скорости полярного лыжника в 20 км, а это установлено было на основании анализа многих экспедиций, весь маршрут может занять более 4 месяцев, а начальный вес снаряжения на одного человека будет превышать 230 кг. Это было за пределами имевшихся представлений о реальных человеческих возможностях. Дело осложнялось тем, что благоприятными месяцами для лыжников в Северном Ледовитом океане являются только три — март, апрель и май. В феврале на льдах еще полярная ночь, а в июне лед становится нестабильным и активно дрейфует, что создает опасность.
Шесть лет занял подготовительный период к этому проекту у российского кандидата медицинских наук, россиянина Михаила Малахова и канадского инженера-механика Вебера. Это было уникальное сочетание профессий врача и «технаря». Оптимизации и совершенствованию подвергалось всё. Была создана новая система физической подготовки. Разработаны специальные тренировки, подобран уникальный рацион питания. Также был создан оригинальный дизайн для всех элементов индивидуальной экипировки, экспедиционного снаряжения. Кроме того, разрабатывалась новая тактика движения по дрейфующим льдам. Эксперименты и эксперименты… Критерий был один: всё должно работать без поломок. Права на ошибку не было. Цена вопроса — жизнь.
Шесть лет занял подготовительный период к этому проекту у российского кандидата медицинских наук, россиянина Михаила Малахова и канадского инженера-механика Вебера. Это было уникальное сочетание профессий врача и «технаря». Оптимизации и совершенствованию подвергалось всё. Была создана новая система физической подготовки. Разработаны специальные тренировки, подобран уникальный рацион питания. Также был создан оригинальный дизайн для всех элементов индивидуальной экипировки, экспедиционного снаряжения. Кроме того, разрабатывалась новая тактика движения по дрейфующим льдам. Эксперименты и эксперименты… Критерий был один: всё должно работать без поломок. Права на ошибку не было. Цена вопроса — жизнь.
Отрывок из фильма «Не останавливайте Малахова» (цикл «Герои новой России»)
Перед победой 1995 года была, кстати, попытка в 1992 году. Тогда канадские летчики побоялись в полярной темноте забросить экспедицию на остров Уорд-Хант (прим.: расположен на территории Канады в море Линкольна Северного Ледовитого океана в 772 километрах от Северного полюса) и поэтому стартовала экспедиция на месяц позднее, понимая, что времени может не хватить. Так и получилось.
Михаил и Ричард дошли до нужного района полюса и повернули назад, но через неделю пришлось вызвать самолет. Это было уже 22 июня. Запасов продуктов оставалось еще на 15 дней, как и рассчитывали, но изменился лед. Он стал небезопасен для пилотов в случае аварийной эвакуации.
Михаил и Ричард дошли до нужного района полюса и повернули назад, но через неделю пришлось вызвать самолет. Это было уже 22 июня. Запасов продуктов оставалось еще на 15 дней, как и рассчитывали, но изменился лед. Он стал небезопасен для пилотов в случае аварийной эвакуации.
«Мы не достигли предела собственных возможностей, но вышли за пределы ответственности за безопасность людей, которые в аварийной ситуации полетят нас спасать», — заявили Малахов и Вебер на пресс-конференции в Оттаве. Они вынуждены были вернуться.
Потребовалось ещё три года тренировок, переработки и проверки всего плана. Также были оптимизированы канадские самолёты. Их оснастили мощными фарами. Американская армия предоставила специальный осветительный фугас. Он горит около пяти минут и даёт миллион свечей, позволяя наблюдать местность и рельеф снежного покрова на расстоянии примерно километра. Это позволяло лётчикам безопасно сесть на острове в условиях полярной ночи.
40 минут на Северном полюсе
Первый этап экспедиции заключался в закладке вспомогательной базы с припасами примерно в пятидесяти милях от земли. Пришли к намеченной точке, оставили часть груза там, вернулись на землю, а затем вновь стартовали со второй частью груза. Никто раньше не принимал такую логистику на льдах Арктики. Преодолевать экстремально низкие температуры до минус 58 градусов помогали специально разработанная одежда и тщательно подобранный рацион питания. При расчёте учитывался баланс энергии. Ежедневно приходилось употреблять более 7000 килокалорий, что в три раза превышает дневную норму для мужчин. При этом рацион содержал 60% жира, что в 1,5 раза больше, чем рекомендуют специалисты по питанию. Был вопрос, хватит ли ресурсов организма, ресурсов печени и поджелудочной железы, чтобы вырабатывать нужное количество ферментов для переваривания специального питания. Экспедиция дала положительный ответ.
Интересно, что во время похода Малахов сбросил 1,2 килограмма, а Вебер — 1,8 килограмма. Это доказывает, что они правильно рассчитали свои силы и подготовились к физически сложной работе. Фактически, это не было потерей веса в привычном понимании, а скорее структурной перестройкой тела для выполнения конкретной задачи.
Интересно, что во время похода Малахов сбросил 1,2 килограмма, а Вебер — 1,8 килограмма. Это доказывает, что они правильно рассчитали свои силы и подготовились к физически сложной работе. Фактически, это не было потерей веса в привычном понимании, а скорее структурной перестройкой тела для выполнения конкретной задачи.
Система движения предусматривала использование не традиционных больших саней, а несколько оптимизированных малых. Это был собственный дизайн Михаила Малахова и Ричарда Вебера. Сани были спроектированы таким образом, чтобы легче преодолевать торосы – нагромождения льда. Они были покрыты белым материалом, чтобы защитить экспедиционное снаряжение от сильного ультрафиолетового излучения, которое особенно активно в полярное лето. Палатка была специально разработана как очень лёгкая конструкция из ткани и верёвок. На случай больших разводий имелась небольшая надувная лодка.
Была также разработана оригинальная стратегия движения с уменьшением веса и постепенным оставлением снаряжения. Это привело к тому, что последнюю неделю Малахов и Вебер финишировали без саней с одним рюкзаком, временами даже без использования лыж, поскольку было больше воды, чем льдов и снега. Это было одним из самых рисковых мероприятий, когда, не дойдя 6 миль до полюса, они устроили лагерь и оставили на нем тяжелый груз. То есть это был колоссальный риск, так как во время облегченного броска на Северный полюс склад мог уплыть, а тогда шансов вернуться домой практически не было. Слава богу, все обошлось, на обратном пути груз оказался на месте.
Общий маршрут путешествия был более 2000 километров, а на самом Северном полюсе они провели всего 40 минут: сделали фотографии, включили спутниковый передатчик, зафиксировали координаты и затем повернули обратно. Позади была тысяча километров, и столько же предстояло пройти обратно.
Была также разработана оригинальная стратегия движения с уменьшением веса и постепенным оставлением снаряжения. Это привело к тому, что последнюю неделю Малахов и Вебер финишировали без саней с одним рюкзаком, временами даже без использования лыж, поскольку было больше воды, чем льдов и снега. Это было одним из самых рисковых мероприятий, когда, не дойдя 6 миль до полюса, они устроили лагерь и оставили на нем тяжелый груз. То есть это был колоссальный риск, так как во время облегченного броска на Северный полюс склад мог уплыть, а тогда шансов вернуться домой практически не было. Слава богу, все обошлось, на обратном пути груз оказался на месте.
Общий маршрут путешествия был более 2000 километров, а на самом Северном полюсе они провели всего 40 минут: сделали фотографии, включили спутниковый передатчик, зафиксировали координаты и затем повернули обратно. Позади была тысяча километров, и столько же предстояло пройти обратно.
Отрывок из фильма «Не останавливайте Малахова» (цикл «Герои новой России»)
Как мне рассказывал сам Михаил Малахов, фактически с организмом всё было нормально, но после 123 дней на арктических льдах чрезвычайно обострились зрение, слух и обоняние. Причем последнее настолько, что путешественники, не видя землю, почувствовали ее по запаху примерно за 100 километров до суши.
Таким образом, Михаилу и Ричарду удалось прийти на полюс и вернуться обратно за 123 дня, имея стартовый вес снаряжения 230 килограмм на человека и среднюю скорость движения 20 километров в день.
И еще раз акцентирую, что дойти до полюса и вернуться обратно своим ходом и тащить 230 килограмм груза на каждый день невозможно. Именно поэтому они продумали организованную грузовую логистику, чего никто до них не делал.
То есть они создали тайники со складом, где было несколько закладок с провизией и топливом, которые они могли использовать на обратном пути.
Кстати, кроме того, что обострилось обоняние, о чем я сказал выше, Михаил рассказывал, что у него притупился вкус. Он мог есть все, что было полезно, вне зависимости от того, вкусно это или нет, то есть человеческий организм вскрывал в себе заложенные, но не востребованные силы. Когда он прилетел в Рязань, то решил сделать фото в берёзовой роще по пути из аэропорта. К своему изумлению, он ощутил сильный аромат берёзового сока. Никто из окружающих даже не подозревал, как пахнет этот напиток, а он смог уловить этот запах.
Через две недели все чувства пришли в норму. Но неведомо откуда пришла тоска по северу, по полюсу, по той необычной силе, которая там несла их, как на крыльях.
Важный момент: всё время пути, это рассказывал Михаил Малахов, они старались не забыть чувства дома: каждое утро варили себе кофе с молоком, разогревали мерзлое масло, чтобы делать полноценные бутерброды, брились и чистили зубы. Принципиально было каждый день напоминать себе, что я человек, иначе можно было не выдержать. Несмотря на то, что, как уже было сказано, они потеряли в весе во время путешествия не больше пары килограммов, по возвращении оба походили на сушеных атлетов. Когда они спешили обратно, они вынуждены были почти отказаться от сна, так как слишком активно начали таять льды, и последние восемь дней путешествия они спали меньше часа в сутки. Когда они ступили на твердую землю, они обнялись и заплакали.
Успех экспедиции заключался в том, что Михаил и Ричард учли и просчитали все детали: от стратегии похода и снаряжения до различных мелочей, даже покроя одежды. Не было абсолютно ничего лишнего, было ровно столько, сколько нужно. Вот именно эти детали и мелочи, вот это великое в малом, сложились в единое целое, позволив преодолеть испытания и трудности перехода, которые супруга Михаила Ольга охарактеризовала как «ужас на крыльях ночи».
Были экстремальные ситуации. Однажды решили переплыть большую полынью на льдине, став на нее со всеми санями и рюкзаками, оттолкнулись при помощи палки, едва перешли на другую половину льдины, как та, на которую только что плыли, вдруг треснула и начала переворачиваться на их глазах.
Интересно с точки зрения бережливости, что Малахов и Вебер не берегли ни сил, ни продуктов, они верили в свой план энергобаланса и в этом смысле шли напролом. Уже незадолго до финиша, когда был виден берег, Михаил провалился в полынью. Как он рассказывал, ледяная каша затягивала его, как болото, но ему удалось выбраться. И самое парадоксальное в его рассказе — это то, что он боялся не утонуть, а потерять лыжи.
Не потерял их.
Кстати, кроме того, что обострилось обоняние, о чем я сказал выше, Михаил рассказывал, что у него притупился вкус. Он мог есть все, что было полезно, вне зависимости от того, вкусно это или нет, то есть человеческий организм вскрывал в себе заложенные, но не востребованные силы. Когда он прилетел в Рязань, то решил сделать фото в берёзовой роще по пути из аэропорта. К своему изумлению, он ощутил сильный аромат берёзового сока. Никто из окружающих даже не подозревал, как пахнет этот напиток, а он смог уловить этот запах.
Через две недели все чувства пришли в норму. Но неведомо откуда пришла тоска по северу, по полюсу, по той необычной силе, которая там несла их, как на крыльях.
Важный момент: всё время пути, это рассказывал Михаил Малахов, они старались не забыть чувства дома: каждое утро варили себе кофе с молоком, разогревали мерзлое масло, чтобы делать полноценные бутерброды, брились и чистили зубы. Принципиально было каждый день напоминать себе, что я человек, иначе можно было не выдержать. Несмотря на то, что, как уже было сказано, они потеряли в весе во время путешествия не больше пары килограммов, по возвращении оба походили на сушеных атлетов. Когда они спешили обратно, они вынуждены были почти отказаться от сна, так как слишком активно начали таять льды, и последние восемь дней путешествия они спали меньше часа в сутки. Когда они ступили на твердую землю, они обнялись и заплакали.
Успех экспедиции заключался в том, что Михаил и Ричард учли и просчитали все детали: от стратегии похода и снаряжения до различных мелочей, даже покроя одежды. Не было абсолютно ничего лишнего, было ровно столько, сколько нужно. Вот именно эти детали и мелочи, вот это великое в малом, сложились в единое целое, позволив преодолеть испытания и трудности перехода, которые супруга Михаила Ольга охарактеризовала как «ужас на крыльях ночи».
Были экстремальные ситуации. Однажды решили переплыть большую полынью на льдине, став на нее со всеми санями и рюкзаками, оттолкнулись при помощи палки, едва перешли на другую половину льдины, как та, на которую только что плыли, вдруг треснула и начала переворачиваться на их глазах.
Интересно с точки зрения бережливости, что Малахов и Вебер не берегли ни сил, ни продуктов, они верили в свой план энергобаланса и в этом смысле шли напролом. Уже незадолго до финиша, когда был виден берег, Михаил провалился в полынью. Как он рассказывал, ледяная каша затягивала его, как болото, но ему удалось выбраться. И самое парадоксальное в его рассказе — это то, что он боялся не утонуть, а потерять лыжи.
Не потерял их.
Слово самому Михаилу Малахову
Михаил надиктовал свой рассказ по моей просьбе.
«Я хотел бы разделить бережное сознание на два ключевых аспекта: внешний и внутренний.
Что включает в себя внешняя сторона бережного отношения? Прежде всего, это отношения с нашими спонсорами. Удивительно, но с нашими спонсорами — как канадскими, так и российскими, и даже американскими — у нас сложились прекрасные личные отношения. Этому, конечно, способствовало их желанию помогать нам как с точки зрения развития их бизнеса, то есть из личного интереса. Однако мы понимали, что так не может продолжаться бесконечно, поэтому установили определённые правила бережного взаимодействия.
Прежде всего необходимо постоянно информировать о ситуации на всех этапах подготовки. Также важно периодически отправлять приветы с маршрута и сообщать, что у нас всё хорошо. Кроме того, возможны выступления в корпорациях, участие во внешних мероприятиях, которые им интересны, а также чтение лекций в других странах.
Разумеется, мы выполняли все условия, и благодаря этому они положительно реагировали на наш проект и на нас лично. Мы поддерживали связь со спонсорами до самого конца, и даже после завершения проекта у нас остались добрые человеческие отношения.
Например, известная канадская фирма по производству зимней обуви выпустила наши ботинки под названием «Weber Malakoff MacLac». Эти ботинки были созданы специально для экспедиций в подобных условиях. Это был брендовый продукт. Нам даже назначили определённую пенсию, но, к сожалению, мы её так и не получили. Это произошло из-за смены руководства компании, которая оказалась в сложном финансовом положении, но не по нашей вине.
Ещё один важный аспект – это отношения с большим количеством людей. Но не по числу людей, а по значимости, это отношения с канадскими и российскими лётчиками.
Второй бережливый сюжет – это отношения с лётчиками. Мы познакомились, когда работали вместе над различными проектами. Мы вместе летали на север России и Канады. Лётчики сами хотели с нами работать, потому что мы были для них не только клиентами, но и друзьями. Мы также рекомендовали нашим коллегам-путешественникам этих лётчиков. В 1995 году канадские лётчики проводили нас в экспедицию, хотя это было очень рискованно. Им пришлось сажать самолёт на неподготовленную полосу в темноте полярной ночи, не зная, что находится под лыжами. Но они пошли на этот риск, потому что мы им были небезразличны.
В 1992 году мы не были готовы к экспедиции, поэтому старт был отложен на месяц, пока не стало светло. Однако в 1995 году, три года спустя, лётчики проявили инициативу и оборудовали наш самолёт дополнительными фарами. Когда наша высадка состоялась, все остались живы и довольны. Тогда один из пилотов сказал: «Ребята, дойдите до цели и вернитесь, мы прилетим за вами без всяких денег!». Это дорогого стоит.
Аналогичные вещи происходили и с российскими лётчиками. Во время тренировочных походов мы подарили им первые в нашей стране аппараты навигации GPS для полярных лётчиков. Это большое подспорье и вопрос безопасности для пилотов. Поэтому аналогичное обещание: «Ребята, мы вас вывезем, что бы ни случилось», — уже со стороны российских лётчиков, в частности с «Диксона», было тоже достаточно искренним и не предусматривало никакой коммерческой выгоды.
Третья группа, которую мы должны были учитывать в вопросах бережного отношения, — это отношения коллег-путешественников между собой.
Здесь можно увидеть несколько групп людей. В первую очередь, это те, кто интересуется историческими личностями Пири и Куком — американцами, которые утверждали, что практически одновременно достигли Северного полюса, и несколько лет спорили о том, кто из них был там первым.
После второго похода на Северный полюс мы, пройдя весь Северный Ледовитый океан и увидев его российскую и канадскую стороны, осознали, что Пири и Кук, вероятно, не были на Северном полюсе в начале XX века. Однако мы решили не критиковать этих известных исследователей несмотря на то, что большинство историков и путешественников сомневаются в их достижениях. Напротив, мы выражали им уважение. Мы с самого начала понимали, что наша экспедиция будет гораздо сложнее. Они использовали помощь вспомогательных групп, более сотни собак, а также услуги местных жителей — алеутов. А мы сказали: «Мы идём вдвоём, из России и Канады, без собак, без помощников, без самолётов, подводных лодок и ледоколов. Мы действуем самостоятельно, полагаясь только на свои силы. Зачем нам обсуждать другие экспедиции и их участников?».
Такое отношение к историческим личностям продолжалось и до начала экспедиции, и во время неё.
Отдавая должное Пири и Куку, мы должны признать, что в то время они действительно не имели шанса достичь своей цели. В начале XX века природа Северного Ледовитого океана была неизвестна, поэтому стратегия выживания человека в этих условиях также была неясна.
Например, полёт Гагарина в космос состоялся в 1961 году. Однако ещё в конце XIX — начале XX века Константин Циолковский обосновал теорию космических полётов. Но человечество тогда было к этому не готово. И только в конце 50-х — начале 60-х годов, когда накопились знания о природе космоса и способах выживания биологических существ в этих условиях, был совершён полёт в космос.
Аналогичная ситуация и с покорением Северного полюса.
Ещё один важный аспект — это бережное взаимодействие с современными путешественниками. Мы не вступали в споры и не реагировали на критику в наш адрес. Мы не утверждали, что наш маршрут самый сложный, но принцип был такой: никто из людей, наших коллег или путешественников из других стран, не имел подобного опыта и не ставил перед собой такой задачи.
И поэтому мы спокойно относились к мнению, что мы, возможно, делаем что-то не так. Например, некоторые люди считали, что наши экспедиции не были самыми трудными, а вот пересечь океан – это гораздо сложнее. Так считал знаменитый альпинист Райнхольд Месснер, который был величайшим альпинистом своего времени. Мы не были с ним согласны. Да, мы знали, что дважды пройти канадский паковый лёд — от севера Канады до Северного полюса — гораздо сложнее, чем пересекать океаны от берегов Северной Земли через Северный полюс. Но мы также понимали, что и это можно сделать, если хорошо подготовиться и иметь достаточно опыта.
Поэтому мы не хотели тратить время на бесполезные дискуссии с людьми, которые пока не готовы к таким путешествиям. Однако в конце экспедиции я был приятно удивлён, когда получил поздравление от Месснера. Через несколько месяцев он даже пригласил меня в совместную экспедицию через океан. Но, к сожалению, этот проект не состоялся, так как он получил травму.
Мы с Ричардом понимали, что становимся примером для многих амбициозных путешественников. Чтобы внести ясность, мы провели пресс-конференции и сообщили, что планируем отправиться в путешествие в середине марта и что наше путешествие продлится четыре месяца. Однако на самом деле мы вылетели на месяц раньше, в середине февраля.
Эта информация попала в прессу, и другие путешественники, включая Месснера, который собирался пересечь тот же маршрут, узнали о наших планах. Для них это стало неожиданностью, ведь они ещё даже не собрали вещи, а мы уже были на льдах. Можно сказать, что психологическое преимущество было на нашей стороне. Таким образом, мы использовали дезинформационный ход, чтобы прекратить дискуссии. Мы подтвердили свои намерения делами, а не словами.
Еще один аспект внешней стороны – это политическая составляющая.
Мы работали над проектом как независимая группа, без каких-либо обсуждений, подобных тем, что происходили между Пири и Куком по поводу первенства на полюсах. В нашем случае это был совместный проект, поэтому у нас сложились хорошие отношения и с канадским руководством, и с российскими коллегами. Наша экспедиция стала ярким примером того, как международное сотрудничество может быть успешным. Это произошло в 1995 году, когда такое взаимодействие было особенно актуальным.
А теперь рассмотрим более сложную внутреннюю сторону бережного отношения. Она включает в себя несколько аспектов. Прежде всего, это, конечно же, семейные отношения.
Что включает в себя внешняя сторона бережного отношения? Прежде всего, это отношения с нашими спонсорами. Удивительно, но с нашими спонсорами — как канадскими, так и российскими, и даже американскими — у нас сложились прекрасные личные отношения. Этому, конечно, способствовало их желанию помогать нам как с точки зрения развития их бизнеса, то есть из личного интереса. Однако мы понимали, что так не может продолжаться бесконечно, поэтому установили определённые правила бережного взаимодействия.
Прежде всего необходимо постоянно информировать о ситуации на всех этапах подготовки. Также важно периодически отправлять приветы с маршрута и сообщать, что у нас всё хорошо. Кроме того, возможны выступления в корпорациях, участие во внешних мероприятиях, которые им интересны, а также чтение лекций в других странах.
Разумеется, мы выполняли все условия, и благодаря этому они положительно реагировали на наш проект и на нас лично. Мы поддерживали связь со спонсорами до самого конца, и даже после завершения проекта у нас остались добрые человеческие отношения.
Например, известная канадская фирма по производству зимней обуви выпустила наши ботинки под названием «Weber Malakoff MacLac». Эти ботинки были созданы специально для экспедиций в подобных условиях. Это был брендовый продукт. Нам даже назначили определённую пенсию, но, к сожалению, мы её так и не получили. Это произошло из-за смены руководства компании, которая оказалась в сложном финансовом положении, но не по нашей вине.
Ещё один важный аспект – это отношения с большим количеством людей. Но не по числу людей, а по значимости, это отношения с канадскими и российскими лётчиками.
Второй бережливый сюжет – это отношения с лётчиками. Мы познакомились, когда работали вместе над различными проектами. Мы вместе летали на север России и Канады. Лётчики сами хотели с нами работать, потому что мы были для них не только клиентами, но и друзьями. Мы также рекомендовали нашим коллегам-путешественникам этих лётчиков. В 1995 году канадские лётчики проводили нас в экспедицию, хотя это было очень рискованно. Им пришлось сажать самолёт на неподготовленную полосу в темноте полярной ночи, не зная, что находится под лыжами. Но они пошли на этот риск, потому что мы им были небезразличны.
В 1992 году мы не были готовы к экспедиции, поэтому старт был отложен на месяц, пока не стало светло. Однако в 1995 году, три года спустя, лётчики проявили инициативу и оборудовали наш самолёт дополнительными фарами. Когда наша высадка состоялась, все остались живы и довольны. Тогда один из пилотов сказал: «Ребята, дойдите до цели и вернитесь, мы прилетим за вами без всяких денег!». Это дорогого стоит.
Аналогичные вещи происходили и с российскими лётчиками. Во время тренировочных походов мы подарили им первые в нашей стране аппараты навигации GPS для полярных лётчиков. Это большое подспорье и вопрос безопасности для пилотов. Поэтому аналогичное обещание: «Ребята, мы вас вывезем, что бы ни случилось», — уже со стороны российских лётчиков, в частности с «Диксона», было тоже достаточно искренним и не предусматривало никакой коммерческой выгоды.
Третья группа, которую мы должны были учитывать в вопросах бережного отношения, — это отношения коллег-путешественников между собой.
Здесь можно увидеть несколько групп людей. В первую очередь, это те, кто интересуется историческими личностями Пири и Куком — американцами, которые утверждали, что практически одновременно достигли Северного полюса, и несколько лет спорили о том, кто из них был там первым.
После второго похода на Северный полюс мы, пройдя весь Северный Ледовитый океан и увидев его российскую и канадскую стороны, осознали, что Пири и Кук, вероятно, не были на Северном полюсе в начале XX века. Однако мы решили не критиковать этих известных исследователей несмотря на то, что большинство историков и путешественников сомневаются в их достижениях. Напротив, мы выражали им уважение. Мы с самого начала понимали, что наша экспедиция будет гораздо сложнее. Они использовали помощь вспомогательных групп, более сотни собак, а также услуги местных жителей — алеутов. А мы сказали: «Мы идём вдвоём, из России и Канады, без собак, без помощников, без самолётов, подводных лодок и ледоколов. Мы действуем самостоятельно, полагаясь только на свои силы. Зачем нам обсуждать другие экспедиции и их участников?».
Такое отношение к историческим личностям продолжалось и до начала экспедиции, и во время неё.
Отдавая должное Пири и Куку, мы должны признать, что в то время они действительно не имели шанса достичь своей цели. В начале XX века природа Северного Ледовитого океана была неизвестна, поэтому стратегия выживания человека в этих условиях также была неясна.
Например, полёт Гагарина в космос состоялся в 1961 году. Однако ещё в конце XIX — начале XX века Константин Циолковский обосновал теорию космических полётов. Но человечество тогда было к этому не готово. И только в конце 50-х — начале 60-х годов, когда накопились знания о природе космоса и способах выживания биологических существ в этих условиях, был совершён полёт в космос.
Аналогичная ситуация и с покорением Северного полюса.
Ещё один важный аспект — это бережное взаимодействие с современными путешественниками. Мы не вступали в споры и не реагировали на критику в наш адрес. Мы не утверждали, что наш маршрут самый сложный, но принцип был такой: никто из людей, наших коллег или путешественников из других стран, не имел подобного опыта и не ставил перед собой такой задачи.
И поэтому мы спокойно относились к мнению, что мы, возможно, делаем что-то не так. Например, некоторые люди считали, что наши экспедиции не были самыми трудными, а вот пересечь океан – это гораздо сложнее. Так считал знаменитый альпинист Райнхольд Месснер, который был величайшим альпинистом своего времени. Мы не были с ним согласны. Да, мы знали, что дважды пройти канадский паковый лёд — от севера Канады до Северного полюса — гораздо сложнее, чем пересекать океаны от берегов Северной Земли через Северный полюс. Но мы также понимали, что и это можно сделать, если хорошо подготовиться и иметь достаточно опыта.
Поэтому мы не хотели тратить время на бесполезные дискуссии с людьми, которые пока не готовы к таким путешествиям. Однако в конце экспедиции я был приятно удивлён, когда получил поздравление от Месснера. Через несколько месяцев он даже пригласил меня в совместную экспедицию через океан. Но, к сожалению, этот проект не состоялся, так как он получил травму.
Мы с Ричардом понимали, что становимся примером для многих амбициозных путешественников. Чтобы внести ясность, мы провели пресс-конференции и сообщили, что планируем отправиться в путешествие в середине марта и что наше путешествие продлится четыре месяца. Однако на самом деле мы вылетели на месяц раньше, в середине февраля.
Эта информация попала в прессу, и другие путешественники, включая Месснера, который собирался пересечь тот же маршрут, узнали о наших планах. Для них это стало неожиданностью, ведь они ещё даже не собрали вещи, а мы уже были на льдах. Можно сказать, что психологическое преимущество было на нашей стороне. Таким образом, мы использовали дезинформационный ход, чтобы прекратить дискуссии. Мы подтвердили свои намерения делами, а не словами.
Еще один аспект внешней стороны – это политическая составляющая.
Мы работали над проектом как независимая группа, без каких-либо обсуждений, подобных тем, что происходили между Пири и Куком по поводу первенства на полюсах. В нашем случае это был совместный проект, поэтому у нас сложились хорошие отношения и с канадским руководством, и с российскими коллегами. Наша экспедиция стала ярким примером того, как международное сотрудничество может быть успешным. Это произошло в 1995 году, когда такое взаимодействие было особенно актуальным.
А теперь рассмотрим более сложную внутреннюю сторону бережного отношения. Она включает в себя несколько аспектов. Прежде всего, это, конечно же, семейные отношения.
И у Ричарда, и у меня жёны были нашими активными сторонниками. Поэтому мы чувствовали, что наши семейные тылы достаточно надёжны, и это придавало большую уверенность в нашей экспедиции. Наши супруги не только знакомы, но и удивительно похожи по характеру. Это очень важно. Кстати, мы попросили наших жён не вывозить тела с полюса в случае нашей неудачи. Если честно, то это было не очень бережно по отношению к ним... С одной стороны, мы хотели защитить их от лишних хлопот, вызванных нашими амбициями. Но, с другой стороны, возможно, мы недооценили силу их любви к нам. Конечно же, они не послушались бы. Для нас это было напоминанием о том, что шансов не вернуться домой просто нет.
Кроме того, у нас обоих на тот момент были маленькие дети: у Ричарда — два сына и у меня — тоже два.
Интересно, что после экспедиции мы посвятили свою книгу нашим сыновьям, перечислив их по именам. Это не было запланировано заранее. Сейчас, когда я путешествую по России, изучая географическое наследие страны, оба моих сына сопровождают меня в этих путешествиях. Сыновья Ричарда также занимаются туристическим бизнесом на севере Канады. Они путешествуют, но не отправляются в такие экстремальные экспедиции, как мы с Ричардом.
Теперь про наши отношения с Ричардом.
Во время экспедиции они были идеальными. Я и мой напарник долго работали вместе, никогда не ссорились и отлично ладили. Хотя поначалу мне было непросто думать на английском языке, но вскоре я адаптировался.
Что касается наших общих черт с Ричардом, то мы оба хорошие спортсмены. Он входил в сборную Канады по лыжным гонкам, а лыжи были для нас серьёзным способом достижения цели. Я имею первый разряд по лыжам.
Интересно отметить, что окружение Ричарда, как и моё, состояло из людей, похожих на нас. Это были путешественники, которые понимали и поддерживали нас. И это, безусловно, тоже было для нас подспорьем. По крайней мере, когда мы уезжали, мы знали, что наши семьи и друзья всегда будут рядом.
Что касается моментов проявления интуиции, проявленной во время экспедиции. Вот такой, например, конечно мы задумывались: «А что будет, если продукции всё же не хватит?». Но мы понимали, что всегда можем растянуть запасы или рассмотреть возможность забить белого медведя или нерпу. Однако при этом мы сначала видели много нерп, но они не казались нам источником пищи, а были просто частью окружающего мира. А вот за 10 дней до конца маршрута интуиция подсказала, что надо забить пару нерп и съесть их. Мы получили несколько тысяч дополнительных килокалорий.
А уже через два дня пришёл совсем уж тяжёлый период, мы были настолько измотаны плохим состоянием льда, что даже не могли спать. Нам приходилось постоянно двигаться. Вот тут-то нам эти килокалории и пригодились.
Еще об одном расчете на интуицию. Мы планировали оставить груз перед полюсом, рвануть туда налегке и вернуться, но нас был один вопрос: на каком расстоянии от полюса мы могли бы это сделать?
Мы начинали маршрут от берега и заложили склад примерно в 50 милях от него. Затем мы вернулись за второй частью груза и почти месяц спустя, двигаясь по уже проторенному пути, нашли его. Однако, ситуация у полюса была иной, особенно учитывая, что на дворе стоял июнь. Нам нужно было принять решение, исходя из реальной ситуации в районе полюса. А она определялась, прежде всего, скоростью дрейфа льдов, которую мы могли отслеживать с помощью GPS, а также реальными погодными условиями, такими как видимость, снег и так далее.
По мере приближения к полюсу решался вопрос о том, на каком расстоянии мы оставим груз, а налегке вернёмся за остальными вещами и продуктами. Мы сделали это в шести милях, чтобы иметь возможность найти груз, а если не получится, то вернуться. Здесь у нас такой возможности не было, поэтому ошибка была недопустима.
Не могу сказать, что мы слишком осторожничали, но решение оставить груз в 6 милях от нас означало, что нам придётся потратить дополнительный день или полтора на обратный путь. Однако мы всё же решились на это, так как погода вначале позволяла. Когда мы уже возвращались, палатка была слегка присыпана снегом, а следы заметены. Но, несмотря на это, мы действовали исходя из точных расчётов и конкретной оценки ситуации в этом месте и в это время. Наша интуиция и наш расчет не подвели. Чего тут больше? Трудно сказать. Расчет был тщательный, основанный на нашем предыдущем опыте. Мы знали, сколько можем пройти при данном весе и состоянии ледовой поверхности, и сколько времени нам понадобится, чтобы вернуться, проведя на полюсе меньше часа.
Я вспоминаю еще одну удивительную ситуацию.
Мы с Ричардом идём по льду и вдруг натыкаемся на движущуюся реку шириной в несколько десятков метров. Край этой реки, вернее, условный берег, был образован ледяной кашей из снега и небольших обломков льда. Эта река двигалась перед нами довольно быстро. Мы долго стояли на берегу, сделали перекус, ждали, когда всё это остановится. Оно остановилось. Когда мы достигли середины реки, мы оказались на льдине длиной примерно 15-20 метров. И вдруг всё снова пришло в движение.
С ужасом мы увидели, как на нас надвигается небольшой айсберг — льдина гораздо больших размеров, чем та, на которой мы находились с Ричардом. Мы понимали, что нам не спастись.
Мы сразу же оказались бы под водой, и нас просто захлестнуло. Айсберг уже приближался к концу нашей льдины. Льдина, на которой мы стояли, начала подниматься. Мы отступили на противоположный конец. Я посмотрел на айсберг и произнёс по-английски: «Это опасно, это должно прекратиться».
Поначалу я не мог подобрать подходящих сравнений, но после третьего раза, когда я снова произнёс своеобразное заклинание, всё остановилось. Я крикнул: «Ричард, это наш шанс!» — и прыгнул в воду, которая только что бурлила. Точнее, это была смесь воды, снега и небольшого льда. Всё было плотно спрессовано. Я преодолел расстояние примерно в 20 метров за три прыжка.
Ричард вынырнул на льдину. Я видел, как он быстро приближался ко мне. Нас разделяло всего несколько метров, когда всё снова пришло в движение. Он оттолкнулся от льдины, находившейся в нескольких метрах от меня, а я, стоя на большой и безопасной льдине, протянул ему руку и помог выбраться. Не знаю, откуда взялись силы, но я вытащил его.
Мы посмотрели на ту льдину, которую только что видели перед собой. Её уже не было — айсберг смял её. Это был очень яркий момент, который, к счастью, больше не повторялся.
Мы пережили это и разбили лагерь на надёжной льдине. Река то двигалась, то останавливалась, но мы чувствовали себя в безопасности и спокойно заснули».
Кроме того, у нас обоих на тот момент были маленькие дети: у Ричарда — два сына и у меня — тоже два.
Интересно, что после экспедиции мы посвятили свою книгу нашим сыновьям, перечислив их по именам. Это не было запланировано заранее. Сейчас, когда я путешествую по России, изучая географическое наследие страны, оба моих сына сопровождают меня в этих путешествиях. Сыновья Ричарда также занимаются туристическим бизнесом на севере Канады. Они путешествуют, но не отправляются в такие экстремальные экспедиции, как мы с Ричардом.
Теперь про наши отношения с Ричардом.
Во время экспедиции они были идеальными. Я и мой напарник долго работали вместе, никогда не ссорились и отлично ладили. Хотя поначалу мне было непросто думать на английском языке, но вскоре я адаптировался.
Что касается наших общих черт с Ричардом, то мы оба хорошие спортсмены. Он входил в сборную Канады по лыжным гонкам, а лыжи были для нас серьёзным способом достижения цели. Я имею первый разряд по лыжам.
Интересно отметить, что окружение Ричарда, как и моё, состояло из людей, похожих на нас. Это были путешественники, которые понимали и поддерживали нас. И это, безусловно, тоже было для нас подспорьем. По крайней мере, когда мы уезжали, мы знали, что наши семьи и друзья всегда будут рядом.
Что касается моментов проявления интуиции, проявленной во время экспедиции. Вот такой, например, конечно мы задумывались: «А что будет, если продукции всё же не хватит?». Но мы понимали, что всегда можем растянуть запасы или рассмотреть возможность забить белого медведя или нерпу. Однако при этом мы сначала видели много нерп, но они не казались нам источником пищи, а были просто частью окружающего мира. А вот за 10 дней до конца маршрута интуиция подсказала, что надо забить пару нерп и съесть их. Мы получили несколько тысяч дополнительных килокалорий.
А уже через два дня пришёл совсем уж тяжёлый период, мы были настолько измотаны плохим состоянием льда, что даже не могли спать. Нам приходилось постоянно двигаться. Вот тут-то нам эти килокалории и пригодились.
Еще об одном расчете на интуицию. Мы планировали оставить груз перед полюсом, рвануть туда налегке и вернуться, но нас был один вопрос: на каком расстоянии от полюса мы могли бы это сделать?
Мы начинали маршрут от берега и заложили склад примерно в 50 милях от него. Затем мы вернулись за второй частью груза и почти месяц спустя, двигаясь по уже проторенному пути, нашли его. Однако, ситуация у полюса была иной, особенно учитывая, что на дворе стоял июнь. Нам нужно было принять решение, исходя из реальной ситуации в районе полюса. А она определялась, прежде всего, скоростью дрейфа льдов, которую мы могли отслеживать с помощью GPS, а также реальными погодными условиями, такими как видимость, снег и так далее.
По мере приближения к полюсу решался вопрос о том, на каком расстоянии мы оставим груз, а налегке вернёмся за остальными вещами и продуктами. Мы сделали это в шести милях, чтобы иметь возможность найти груз, а если не получится, то вернуться. Здесь у нас такой возможности не было, поэтому ошибка была недопустима.
Не могу сказать, что мы слишком осторожничали, но решение оставить груз в 6 милях от нас означало, что нам придётся потратить дополнительный день или полтора на обратный путь. Однако мы всё же решились на это, так как погода вначале позволяла. Когда мы уже возвращались, палатка была слегка присыпана снегом, а следы заметены. Но, несмотря на это, мы действовали исходя из точных расчётов и конкретной оценки ситуации в этом месте и в это время. Наша интуиция и наш расчет не подвели. Чего тут больше? Трудно сказать. Расчет был тщательный, основанный на нашем предыдущем опыте. Мы знали, сколько можем пройти при данном весе и состоянии ледовой поверхности, и сколько времени нам понадобится, чтобы вернуться, проведя на полюсе меньше часа.
Я вспоминаю еще одну удивительную ситуацию.
Мы с Ричардом идём по льду и вдруг натыкаемся на движущуюся реку шириной в несколько десятков метров. Край этой реки, вернее, условный берег, был образован ледяной кашей из снега и небольших обломков льда. Эта река двигалась перед нами довольно быстро. Мы долго стояли на берегу, сделали перекус, ждали, когда всё это остановится. Оно остановилось. Когда мы достигли середины реки, мы оказались на льдине длиной примерно 15-20 метров. И вдруг всё снова пришло в движение.
С ужасом мы увидели, как на нас надвигается небольшой айсберг — льдина гораздо больших размеров, чем та, на которой мы находились с Ричардом. Мы понимали, что нам не спастись.
Мы сразу же оказались бы под водой, и нас просто захлестнуло. Айсберг уже приближался к концу нашей льдины. Льдина, на которой мы стояли, начала подниматься. Мы отступили на противоположный конец. Я посмотрел на айсберг и произнёс по-английски: «Это опасно, это должно прекратиться».
Поначалу я не мог подобрать подходящих сравнений, но после третьего раза, когда я снова произнёс своеобразное заклинание, всё остановилось. Я крикнул: «Ричард, это наш шанс!» — и прыгнул в воду, которая только что бурлила. Точнее, это была смесь воды, снега и небольшого льда. Всё было плотно спрессовано. Я преодолел расстояние примерно в 20 метров за три прыжка.
Ричард вынырнул на льдину. Я видел, как он быстро приближался ко мне. Нас разделяло всего несколько метров, когда всё снова пришло в движение. Он оттолкнулся от льдины, находившейся в нескольких метрах от меня, а я, стоя на большой и безопасной льдине, протянул ему руку и помог выбраться. Не знаю, откуда взялись силы, но я вытащил его.
Мы посмотрели на ту льдину, которую только что видели перед собой. Её уже не было — айсберг смял её. Это был очень яркий момент, который, к счастью, больше не повторялся.
Мы пережили это и разбили лагерь на надёжной льдине. Река то двигалась, то останавливалась, но мы чувствовали себя в безопасности и спокойно заснули».
Вместо эпилога
До Малахова и Вебера ни один человек не мог достичь полюса даже с помощью вспомогательного персонала и ездовых собак. Просто в конце XIX — начале XX века человечество ещё не обладало достаточным объёмом знаний и технологий, чтобы пройти этот путь. И вот рациональная научная организация труда и творческий креативный подход позволили совершить это в 1995 году. С тех пор никто не повторил этого и даже не пытался это сделать...
Малахов и Вебер применяли новейшие технологии, но при этом многие из используемых ими методов были их собственными разработками, улучшениями или рационализаторскими предложениями.
Малахов и Вебер применяли новейшие технологии, но при этом многие из используемых ими методов были их собственными разработками, улучшениями или рационализаторскими предложениями.
Не существовало никаких инструкций или стандартов для таких походов, поэтому они разработали свои собственные правила!
Малахов и Вебер, за счет применения бережливых методов, сумели отказаться и от самолетов, и от собак, и от любой поддержки.
В XXI веке Северный полюс перестал быть исключительной территорией для исследователей-полярников. Теперь там можно побывать. Есть даже туры на атомном ледоколе, правда, стоимость этой услуги стартует от 20 тысяч евро. Сегодня встречаются и оригинальные ситуации. Однажды американский полярник Билл Стигер достиг полюса после многодневного и тяжелейшего перехода по льдам. Когда его навигатор GPS издал характерный сигнал, удостоверяющий, что он находится на полюсе, несчастный Стигер заметил неподалеку русский вертолет, подле которого было расчищено небольшое футбольное поле, на котором (как выяснилось потом) не совсем трезвые «пацаны» из Красноярска разыгрывали полярный матч, изрядно при этом матерясь. Стигер некоторое время понаблюдал происходящее, отвернулся и зарыдал.
Как известно, в отличие от Южного полюса, Северный — не твердь, а океан, и льды на нем дрейфуют примерно со скоростью пешехода, поэтому, воткнув флажок на Северном полюсе, через какое-то время он переместится на достаточно большое расстояние, а это означает, что полюс Нансена, Кука, Амундсена, Малахова и Вебера уже никто и никогда не сможет оскорбить своим тупым туристическим весельем, пьяной бранью или брошенным окурком. Их полюса ушли с этой географической точки и дрейфуют где-то на бесконечных просторах Северного ледовитого океана.
Прошло почти 30 лет. И вот в мае 2024 года Михаил Малахов прошёл на атомном ледоколе «50 лет Победы» туда и обратно к Северному полюсу всего за 10 дней. Он отправился в путешествие вместе с 83 участниками программы «Время Героев», которые являются участниками специальной военной операции. Они слушали его рассказ о событиях 1995 года очень внимательно, активно задавали вопросы и не пропускали ни одного ответа. Затем он слушал наши доклады о бережливом производстве и о том, как применять его принципы в различных сферах, таких как социальная работа, медицина, образование и даже военное дело.
В нашей личной беседе выяснилось, что его проект, с определенной долей условности, тоже можно назвать бережливым. Они смогли сократить время и трудозатраты за счёт различных оптимизаций и улучшений. Кроме того, они проявляли заботу друг о друге, дополняя друг друга, как врач и инженер. И в этом смысле он был еще и бережным.
Однако мне до конца осталось непонятным вот что. Когда мы в разговоре вспомнили Федора Конюхова, Михаил сказал, что вдвоем идти сложнее, чем одному. Это стало для меня загадкой, как и для всех, кто не сталкивался с подобным. Ведь кажется, что вдвоем поддерживать друг друга гораздо легче. Но, как выясняется, во время таких тяжелых испытаний могут возникать различные нервные потрясения, которые способны разрушить любые отношения между людьми. В этом смысле некоторым людям может быть легче идти одним, потому что им нужно работать только над собой, а не одновременно еще и над отношениями с партнером.
И тем не менее это продолжает оставаться для меня загадкой и сейчас. Понять и принять это, наверное, возможно только когда пройдешь это сам.
В XXI веке Северный полюс перестал быть исключительной территорией для исследователей-полярников. Теперь там можно побывать. Есть даже туры на атомном ледоколе, правда, стоимость этой услуги стартует от 20 тысяч евро. Сегодня встречаются и оригинальные ситуации. Однажды американский полярник Билл Стигер достиг полюса после многодневного и тяжелейшего перехода по льдам. Когда его навигатор GPS издал характерный сигнал, удостоверяющий, что он находится на полюсе, несчастный Стигер заметил неподалеку русский вертолет, подле которого было расчищено небольшое футбольное поле, на котором (как выяснилось потом) не совсем трезвые «пацаны» из Красноярска разыгрывали полярный матч, изрядно при этом матерясь. Стигер некоторое время понаблюдал происходящее, отвернулся и зарыдал.
Как известно, в отличие от Южного полюса, Северный — не твердь, а океан, и льды на нем дрейфуют примерно со скоростью пешехода, поэтому, воткнув флажок на Северном полюсе, через какое-то время он переместится на достаточно большое расстояние, а это означает, что полюс Нансена, Кука, Амундсена, Малахова и Вебера уже никто и никогда не сможет оскорбить своим тупым туристическим весельем, пьяной бранью или брошенным окурком. Их полюса ушли с этой географической точки и дрейфуют где-то на бесконечных просторах Северного ледовитого океана.
Прошло почти 30 лет. И вот в мае 2024 года Михаил Малахов прошёл на атомном ледоколе «50 лет Победы» туда и обратно к Северному полюсу всего за 10 дней. Он отправился в путешествие вместе с 83 участниками программы «Время Героев», которые являются участниками специальной военной операции. Они слушали его рассказ о событиях 1995 года очень внимательно, активно задавали вопросы и не пропускали ни одного ответа. Затем он слушал наши доклады о бережливом производстве и о том, как применять его принципы в различных сферах, таких как социальная работа, медицина, образование и даже военное дело.
В нашей личной беседе выяснилось, что его проект, с определенной долей условности, тоже можно назвать бережливым. Они смогли сократить время и трудозатраты за счёт различных оптимизаций и улучшений. Кроме того, они проявляли заботу друг о друге, дополняя друг друга, как врач и инженер. И в этом смысле он был еще и бережным.
Однако мне до конца осталось непонятным вот что. Когда мы в разговоре вспомнили Федора Конюхова, Михаил сказал, что вдвоем идти сложнее, чем одному. Это стало для меня загадкой, как и для всех, кто не сталкивался с подобным. Ведь кажется, что вдвоем поддерживать друг друга гораздо легче. Но, как выясняется, во время таких тяжелых испытаний могут возникать различные нервные потрясения, которые способны разрушить любые отношения между людьми. В этом смысле некоторым людям может быть легче идти одним, потому что им нужно работать только над собой, а не одновременно еще и над отношениями с партнером.
И тем не менее это продолжает оставаться для меня загадкой и сейчас. Понять и принять это, наверное, возможно только когда пройдешь это сам.
Источник: Телеграм канал «Атомная ПСР: летопись бережливых побед»/ Автор: С.А. Обозов.